Напев взмывал, словно клинок в руке воина. Кажется, он даже сверкал так же. Может ли песня сиять? Может переливаться? Может сверкнуть и поймать солнце, как выхваченный из ножен меч? Может ли рассечь грани миров?

Осторожнее, Даллен... - с легкой тревогой произнес Дэррит, но, кажется, было уже поздно. Пространство словно раздернулось сверкающей аркой...

Что это, учитель? - немного растерянно спросил Даллен, на миг прерывая пение.

Мне откуда знать? - пожал плечами найгери, - Это ты спел!

Арка затрепетала, готовая исчезнуть. Почему-то позволить это казалось чем-то немыслимым. Даллен, признаться, уже и не помнил, что именно хотел спеть изначально, что увидеть, и куда попасть. Несколько взлетающих к небесам нот удержали сотворенное. Неужели вот так и отпустить? Даже не взглянув, что получилось, и куда ведет дорога, рожденная магией его голоса? Он ведь знал, он видел, что должно было получиться - а вышло ли?

Что ты делаешь? - крик наставника не прервал ни песни, ни шага...

Первый Путь. Глава 1

Это был просто дом. Не пещера дракона, не дворцы небожителей. Обычный человеческий дом. Портал открылся у самого окна, за которым виднелись остроконечные городские крыши, так отчаянно похожие на крыши родного и такого недоступного Шайла...

Посреди гостиной стоял лохматый зеленоглазый парень с бутылкой не то воды, не то еще чего-то прозрачного в одной руке, и тремя вложенными один в один стаканами в другой, и удивленно, но без особого потрясения взирал на Поющего.

Ты откуда? - проговорил наконец хозяин дома тоном, показавшимся Даллену чересчур спокойным для человека, в гостиную к которому внезапно вваливается незнакомец из переливающегося портала.

Из Шайла, - отозвался бывший граф йен Арелла. Оборванная песня смолкла, но Даллен не встревожился - он откуда-то знал, что сможет спеть эту дорогу заново. Хотя и не представлял, где оказался. Зато хорошо представлял, что ему по возвращении скажет наставник.

Парень наморщил лоб, похоже, пытаясь припомнить, где и когда слышал о Шайле... если, конечно, когда-нибудь слышал.

Приехали! - заключил он наконец. - Эти долбаные законы мироздания уже доставляют переселенцев прямо в мой дом!

А меня никто не доставлял, - спокойно ответил Даллен. - Можно? - И он присел на диван. - Я спел эту дорогу... Не знаю почему, но она меня заинтересовала. Веселый, суматошный город... Совсем чужой и одновременно чем-то родной.

Начавший офигевать Жак удивленно уставился на незнакомца.

Длинные темные волосы были у того перевязаны на лбу чем-то вроде вышитой узкой ленты... да как вышитой! Странные глаза. Золотистые, огромные, по-эльфийски удлиненные к вискам.

Ты, наверное, эльф? - осенило шута.

"Совсем, видно, у Раэла подчиненные распоясались..."

Да нет, - мотнул головой переселенец, - Я человек... Просто... получилось так, что я живу среди найгерис... Я - Поющий.

Поющий? Это слово парень произнес как-то странно. Возникало подозрение, что оно означает не просто человека, время от времени балующегося пением, а нечто большее. Обычно таким тоном, произносят, допустим: "жрец".

Бард? - уточнил Жак на всякий случай.

Ну... можно сказать и так. Прошу прощения за вторжение, - в изысканно вежливом голосе тем не менее таилась веселая усмешка. Только глаза почему-то оставались грустными. - Ты один?

Да пока один. Может, Кантор зайдет... не знаю, - Жак принял решение. - Давай пока выпьем, что ли! А то я один тут назюзюкиваюсь как неродной.

Никогда не отказывался выпить в хорошей компании, - улыбнулся гость. - Или подраться.

Ну, насчет подраться - это к Кантору! - решительно произнес Жак. - А мы лучше выпьем. Вот, у меня даже закусить чуток осталось...

Согласен, - вновь улыбнулся странный переселенец, - Ты прости, я даже не и представился. Меня Даллен зовут.

Жак, - спохватился шут, водружая на стол только что взятую из кладовки бутылку.

А кто этот Кантор, которого ты все время вспоминаешь? - поинтересовался Даллен.

Это мой друг, - отозвался Жак. - Тоже бард. Вроде тебя. А ещё... он хотел сказать "а ещё бывший воин и убийца", но тут же спохватился - зачем, собственно, он должен об этом рассказывать неизвестно кому?!

А вот следующая мысль, пришедшая шуту в голову, была неожиданной... ибо что-то в неуловимо кошачьих, плавных движениях гостя действительно напомнило ему Кантора.

Похоже, что этот Даллен тоже воин. Бывший, а то и нынешний. Жак чуть было не спросил об этом, но передумал.

Кстати, а что это за народ такой - найгерис? - задал Жак более безобидный вопрос, разливая в стаканы результат своих последних "алхимических опытов" - Про орков я слыхал, они на Дельте когда-то жили, эльфов видел, а вот про найгерис - ни разу ничего. Даже не представляю, что это за племя. У нас их нет.

Там, где они есть, их тоже знают не все, - медленно ответил Даллен. - Они похожи на эльфов. Немного. Только вот эльфы...они другие. Найгерис всё-таки прежде всего - воины. Как бы тебе объяснить... И магия у них - не эльфийская.

Неклассические маги, значит? Пожалуй, Кантор и впрямь нашел бы, о чем поговорить с этим парнем! Да и мэтр Истран... А уж о Шелларе и говорить нечего... и помыслить страшно. Жак от души понадеялся, что Его Величеству не взбредет навестить верного шута прямо сейчас.

А как ты у них оказался-то? - брякнул Жак, не успев вовремя прикусить язык. В памяти всплыло оброненное гостем: "Так получилось..." Что-то мелькнуло в чуть удлинненных золотистых глазах... Как у Кантора в тот день, когда он здесь же, за бутылкой, говорил Жаку: "Научись ненавидеть". Только перед потемневшим взором мистралийца стояли жуткие застенки Кастель Милагро, а что у этого? Надо было трогать? Получилось - и получилось. Знаем мы, как у воинов иногда... "получается", хоть того же Элмара взять. Захочет - расскажет. А в душу лучше не лезть. Как говорится: "Не спрашивай, о чем не надо, не услышишь, чего не хочешь"...

В начале седьмого Ольга подходила к назначенному месту. Вчерашний парень стоял парадной офицерской форме, явно волновался, переминаясь с ноги на ногу, ждал.
- Добрый вечер, девушка моей мечты! А я потерял всякую надежду Вас увидеть!- обрадовался он и протянул руку.
- Добрый вечер, молодой человек! К сожалению, не знаю вашего имени, сказала Ольга, рука чуть-чуть приподнялась руку для рукопожатия, как ее обжег горячий поцелую!
- Разрешите представиться, молодой и подающий надежды лейтенант Андрей, - с бравадой гусара произнес он, одновременно вытянулся и отдал честь.

Так они познакомились. Месяц его отпуска пролетел, как один день. Андрею предстояла служить в "горячей точки". Ольга получила два письма и на этом все оборвалось.
Несмотря на большую разницу в возрасте, Ольга поняла, что если и ждала она мужчину "своей мечты", так именно Андрея.
Однажды вечером раздался тревожный звонок. Голос Андрей был сдержан:
- Прости, что надолго пропал. Я ранен. Минно-взрывное. Забудь меня и не жди.Прости родная, что не смог сделать тебя счастливой.
В телефонной трубке раздавались гудки.
Трудно представить себе, что где-то стреляют и рушатся дома от взрывов, дети прячутся от взрывов и голодают. Сразу вспомнились все ужасы войны, которые только видела по телевизору. Ольга решила окончательно: Андрея она не оставит.
За три дня уволилась с работы, купила билет в один конец и поехала за Андреем. Узнала, в каком госпитале, и хоть ее путешествие было, небезопасно, она решила ехать.
Так вот в Ростовском госпитале и Ольга нашла своего любимого. Там же узнала, что остался он без двух ног. Через пару дней они расписались. Только ей известно, каких сил стоило, чтобы отчаявшегося парня поднять на ноги, заставить вновь полюбить жизнь. Во сколько дверей пришлось постучаться, что бы пробить Андрею лечение и протезирование в Германии.
Сейчас они живут в одном маленьком городке. У них родился сын Александр. Андрей получил второе высшее образование, открыл свой бизнес. Ольга не работает, помогает мужу все 24 часа.

И когда я спросила, не тяжело ли ей с калекой то жить, она улыбнулась и сказала:
- Мой "калека" пятерых нормальных стоит!

Видно, не легко им приходилось и приходиться. Седую прядь, как не старалась Ольга спрятать я все же заметила. И несмотря на все, завидно стало по хорошему: живут же люди с такой бедой и как живут! А главное любят по-настоящему. И не за то что, а вопреки всему!
Прощались мы с Оленькой, а мне на душе легко и спокойно стало. Раз ест у нас такие женщины, которые не бояться за любимым идти и "в огонь и в воду", раз есть настоящие мужчины, что могут превратить "быль в сказку". Значит, не страшно жить на белом свете. Ведь всегда остается Надежда, Вера и Любовь.
И каждый из нас в праве выбирать: как жить и с кем идти по этой дороге, залитой солнечными лучами. Путь, который мы выбираем!

Герой отважно пускается в путь из мира повседневности в
область сверхъестественного чуда: здесь он встречается со
сказочными силами и одерживает решающую победу: герой
возвращается из этого таинственного приключения
наделенным силой приносить блага своим соплеменникам.
Джозеф Кэмпбелл. «Герой с тысячью лиц»

Джозеф Кэмпбелл, американский мифолог, который в течение многих лет изучал различные легенды и мифы с участием мужчин и женщин из разных культур на протяжении всей истории. Кэмпбелл заметил, что во всех этих историях присутствует определенная единая «глубинная структура», которую он назвал «путешествием героя». Это путь, который проходит душа, по мере своего развития. Следующие шаги представляют собой простой вариант карты Путешествия Героя, предложенной Кэмпбеллом.

1. Зов

Путешествие начинается с зова. Мы входим в мир, и мир предлагает нам обстоятельства, которые призывают или притягивают нашу уникальную жизненную силу. Экхарт Толле, который написал книгу«Сила момента «здесь и сейчас», говорит, что основная функция души в том, чтобы пробудиться. Мы входим в этот мир не для того, чтобы бездействовать. Мы пришли, чтобы пробудиться и еще раз пробудиться и расти и развиваться. Часто призыв к действию исходит от проблемы, кризиса или от кого-то, нуждающегося в помощи. От чего-то утраченного, что нужно восстановить, или какая-то сила в мире ослабла - и ее нужно обновить, некая центральная часть жизни была повреждена - и требуется ее исцеление, брошен вызов - и на него нужно ответить. Но, вместе с тем, зов может прийти от вдохновения или радости: вы слышите отрывок какой-нибудь великой музыки, и пробуждаетесь к миру красоты, которую страстно хотите проявить в этом мире; вы чувствуете удивительную любовь к воспитанию, и она зовет вас, чтобы проявить эту архетипическую силу в обществе; вы влюбляетесь в свою работу, и это - все, о чем вы можете думать. Как мы увидим, призыв к путешествию героя может исходить и из большого страдания, и из большой радости, иногда одновременно из того и другого.

Спросите себя: «К чему призывает меня жизнь?» Вероятно, это призвание не так уж и просто, вероятно, это не приглашение пойти прогуляться в парке. Призвание - это, вероятно, самое трудное, это красивый, но сложный путь. Этот путь обычно разрушает статус-кво. Призвание - это не просто улучшение настоящего. Призвание и предвидение привносят будущее в настоящее и могут полностью разрушить настоящее, лишив вас возможности действовать привычным образом.

Ключевая часть путешествия героя - это принятие призыва и обязательства совершить путешествие.

2. Отказ от призвания

Именно потому, что призыв может оказаться вызывающе сложным, часто он сопровождается тем, что Кэмпбелл называет «отказом». Герой хочет избежать всех хлопот, которые это вызовет. «Нет, спасибо. Пусть кто-нибудь еще это делает. Для меня это слишком трудно. У меня нет на это времени. Я не готов». Это типичные высказывания, которые используются для того, чтобы отказаться от призвания. И в то время, как некоторые из негативных ответов на призыв могут возникать изнутри, некоторые приходят снаружи - от семьи, друзей, критиков или от общества. Вам могут сказать: «Это нереально», или «Это было бы эгоистично», или «Это неэкологично» и т.п. Такие слова иногда вынуждают вас отвернуться от своего призвания, хотя, к счастью, не всегда.

3. Пересечение порога

Как только вы отвечаете на призыв и принимаете на себя обязательства встать на путь и пройти путешествие героя, это приводит к тому, что Кэмпбелл называет «пересечением порога». Теперь вы находитесь в путешествии, вы находитесь в испытании. Слово «порог» имеет несколько значений. Одно из них подразумевает, что за порогом лежит новый рубеж, новая территория, неизвестная, неопределенная и непредсказуемая.

Другое значение порога - то, что вы достигли внешних пределов зоны вашего комфорта. Перед порогом вы находитесь на известной территории, вы находитесь в своей зоне комфорта, вы знаете рельеф этой местности. Как только вы пересекаете порог, вы оказываетесь вне зоны своего комфорта. Поэтому все становится трудным, опасным, часто болезненным, а возможно - даже фатальным. Ступить на эту сложную новую территорию - решающий момент путешествия героя.

Третье значение порога - то, что он является роковой чертой: вы не можете вернуться. Однажды переступив порог, для вас существует только одна возможность - идти вперед.

Таким образом, порог - это такой момент, когда вы собираетесь ступить на новую и сложную территорию - туда, где вы прежде никогда не бывали и откуда нельзя вернуться назад.

И вот тут есть один очень важный момент. Именно в этом месте ваш обычный интеллект вас подведет. Ваше обычное сознание знает только, как создавать различные версии того, что уже происходило. Оно не может создавать новые реальности. Поэтому ваше обычное сознание не может являться ведущей системой в путешествии. Только ваше высшее «Я» способно поддержать вас мудростью и храбростью и проложить курс вашего путешествия героя.

4. Обретение хранителей

Кэмпбелл указывает, что, когда вы собираетесь отправиться в путешествие героя, вы должны найти себе хранителей. Кто они - те, кто споет мою песню и напомнит мне о том, кто я такой? Кто они – те, у кого есть знания и средства, которые мне понадобятся и о которых я ничего не знаю? Кто сможет напомнить мне, что путешествие возможно, и предложить мне свою поддержку, когда я буду больше всего в ней нуждаться? Кто они – мои учителя, мои наставники, мои покровители? Хранителями могут быть реальные люди – друзья, наставники, члены семьи. Ими могут быть также исторические фигуры или мифические существа. Упражнение «Обретение хранителей».

5. Лицом к лицу сосвоимидемонами и тенями

Демоны – это сущности, которые пытаются помешать вашему путешествию, временами угрожая даже самому вашему существованию и существованию тех, с кем вы связаны. Одна из основных задач в путешествии героя – то, как обходиться с «негативной инаковостью» и внутри, и вокруг себя. Герой призван сделать нечто такое, что преобразит не только его самого, но еще и относительно большую область, в которой он живет. Во многих отношениях кульминация путешествия героя – это конфронтация с тем, что мы называем «демоном», с тем, что воспринимается как недоброжелательное присутствие, которое угрожает вам и настроено воспрепятствовать вам достичь своего призвания. Кэмпбелл указывает, что первоначально демон воспринимается как нечто, находящееся вне вас и настроенное против вас, однако путешествие героя приводит вас к пониманию, что проблема не в том, что находится вне вас, а в том, что внутри вас. И демон, в конечном счете, – это просто энергия, которая ни хороша и ни плоха. Это всего лишь энергия, феномен.

А то, что превращает это нечто в демона – это наше к нему отношение. Это то, за счет чего проблема кажется такой трудной. Демон служит нам зеркалом, он разоблачает нашу внутреннюю тень - реакции, чувства или части нашего собственного Я, с которыми мы не знаем, как быть. И суть данного этапа – трансформация и интеграция тени.

6. Развитие внутреннего Я

Таким образом, путешествие героя - это всегда путешествие преобразования, особенно - преобразования самого себя. Тимоти Голви называет это «внутренней игрой». Успех в любой деятельности - является ли это спортом, вашей работой, близкими отношениями, требует определенной степени совершенного владения внешней игрой (например, состав игроков, окружение, правила, необходимые навыки). Многие люди могут довольно хорошо освоить внешнюю игру, но самого высокого уровня исполнения можно достичь только при овладении внутренней игрой. Это зависит от способности человека справляться с напряжением, неудачами, давлением, критикой, кризисом, потерей доверия и т.д.

Один из навыков, которым должен научиться герой, как играть в эту внутреннюю игру. Она включает в себя намного больше, чем наш когнитивный разум. Она является функцией эмоционального и телесного интеллекта, а также духовной мудрости, которая включает в себя установление связи с широким полем сознания - глубинное восприятие информации за рамками эго и интеллекта. В путешествии героя вы должны расти. Вы не можете быть героем и отказаться расти и учиться.

7. Преображение

По мере того, как вы развиваете внутри себя новые возможности и находите своих хранителей, вы становитесь готовы встретиться со своими демонами (и в конечном счете - со своими собственными внутренними тенями) и участвовать в большой трансформационной задаче путешествия. Кэмпбелл называет такие задачи вашими «испытаниями».

Это время большой борьбы, преданности и сражений, которое ведет к появлению новых знаний и новых средств. Именно здесь вы создаете внутри себя и в мире то, что никогда не существовало прежде. Этовыход за рамки того, что когда-то уже существовало, чтобы создать нечто совершенно новое. Этот процесс, конечно, может занять длительный период времени. Он может занять двадцать лет брака, целую жизнь, посвященную работе, или годы исследований и инноваций. Будет много отступлений и неудач, будет время, когда будет казаться, что все потеряно и будущего нет. Все это предсказуемые элементы путешествия героя. Герой - это тот, кто может ответить на этот вызов и породить новые способы и возможности, чтобы с успехом с ним справиться. Стадия преображения - это когда вы преуспели в своем путешествии.

8. Возвращение домой

Однако даже на данном этапе может возникать большое сопротивление. Иногда герой не хочет возвращаться. Он устал, возможно, он беспокоится, что другие его не поймут, или возможно - он возвеличился в своем новом состоянии более высокого сознания. Или общество не ждёт его возвращения. Поэтому иногда должен появиться какой-то другой человек или существо и позвать героя вернуться домой.

Муниципальное казённое общеобразовательное учреждение

«Средняя общеобразовательная школа №18»

Изобильненского муниципального района

Ставропольского края

(МКОУ «СОШ №18» ИМРСК)

КЛАССНЫЙ ЧАС

«ПУТЬ, КОТОРЫЙ МЫ ВЫБИРАЕМ»

В 10 «А» КЛАССЕ

Подготовила

педагог - психолог

Акулова И.В.

г. Изобильный 2015 год

«Жизнь для меня не тающая свеча. Это что-то

вроде чудесного факела, который попал мне

в руки на мгно­вение, и я хочу заставить его

пылать как можно ярче, прежде чем передать

грядущим поколениям»

Б. Шоу

Цель: Помочь детям выработать собственные взгляды и отношения к миру, к людям, к делу,

Психолог: Среди десятков и сотен, принимаемых человеком решений, ни одно не может сравниться по значению, по роли, по влиянию на судьбу с решением о том по какой дороге пойти, какой путь выбрать.

Ребята:

Что такое выбор?

Что мы выбираем?

Как мы выбираем?

Чем при этом руководствуемся, на что ориентируемся, делая выбор?

Психолог: Сама жизнь – это уже выбор . Какую жизнь выбрать? По какой дороге пойти? Задавали вы себе когда-нибудь такой вопрос?

Жизнь человека похожа на дорогу. Только эта дорога пролегает во времени. День за днем, час за часом мы проходим, проживаем свой путь, вырастаем и изменяемся, расцветаем и стареем. Где начало нашего жизненного пути? Конечно же, в стране Детства.

Психолог: Детство - это ваши истоки, корни. Отсюда начинается ваш путь в Прекрасное Далеко. Благодаря людям, которые вас вырастили, зажглась свеча вашей души. Вы должны постараться, чтобы она не стала тающей свечой, а превратилась в чудесный факел.

Мы вместе постараемся сегодня прожить эти минуты так, чтобы заставить пылать этот факел как можно ярче, определив маршрут вашего жизненного пути, Дороги, которой вы идете.

Ваш возраст - «пересаживание корней» - самоопределение. Время, когда у вас появляются собственные взгляды и отношения к миру, к людям, к делу, к событиям; собственные требования к себе и окружающим. Поэтому каждый из вас - как витязь на распутье , выясняющий, куда ему идти.

Психолог: А сейчас я предлагаю вам прослушать детскую песенку «Точка, точка, запятая :

Точка, точка, запятая-

Вышла рожица смешная.

Ручки, ножки, огуречик-

Появился человечек...

Что увидят эти точки?

Что построят эти ручки?

Далеко ли эти ножки уведут его?

Как он будет жить на свете?

Мы за это не в ответе.

Мы его нарисовали - только и всего.

Что вы! Что вы! Эти важно!

Чтобы вырос он отважным.

Это трудно, это сложно,

Но иначе невозможно.

Только так из человечка

Выйдет человек.

Психолог. Да, перед человечком, которому еще только предстоит стать личностью, вопросов очень много. На какие-то из них вы будете отвечать в течение всей своей жизни, а на некоторые мы постараемся ответить сейчас.

А сейчас я вам предлагаю фрагменты вопросов, которые вы должны дописать и дать свои варианты ответов.

Что в жизни…?

Кем бы я…?

Зачем людям…?

Какие качества…?

Как выбрать…?

Смогу ли я...?

Что для меня...?

Есть ли у меня...?

Чего бы я...?

Можно ли обойтись без…?

Как преодолеть...?

Что человеку...?

Ответы детей.

Психолог. А для чего каждому из вас необходимо задумываться о своем жизненном пути? Ответ на этот вопрос вы могли услышать в детской песенке.

Значит, одно из составляющих сущности человека - выбор своего предназначения. Расул Гамзатов писал:

Глаза у нас намного выше ног:

В том смысл я вижу и особый знак.

Мы все сотворены, чтоб каждый мог

Все осмотреть пред тем, как сделать шаг.

Психолог: А мы сейчас попытаемся выбрать основные приоритеты для своей жизни .

Задание: Выберите пять самых главных для вас приоритетов в жизни, используя карточки со словами: образование, семья, здоровье, творчество, труд, мир, развлечения, любовь, успех, свобода, деньги, друзья.

Работа детей.

Психолог: Поэтесса Вероника Тушнова писала:

Человек живет совсем немного -

Несколько десятков лет и зим,

Каждый час, отмеривая строго

Сердцем человеческим своим.

Вопрос. Учитывали ли вы это, когда выбирали приоритеты на своем жизненном пути?

Попробуем определить, какие же задачи стоят перед вами, исходя из этих приоритетов.

Психолог: А для этого я хочу вам зачитать отрывок из речи Питирима Сорокина, произнесенной на торжественном собрании 21 февраля 1922 г в честь 103 –й годовщины Петербургского университета.

«Задача возрождения России падает на ваши плечи, задача – бесконечно трудная и тяжелая. Сумеете ли вы выполнить ее? Сможете ли выдержать этот экзамен истории?...

Первое, что вы должны взять с собой в дорогу, - это знание… безошибочно указывающее, где Истина и где Заблуждение…

Второе, что вы должны взять с собой, это любовь и волю к производительному труду – тяжелому, упорному, умственному и физическому… Мир – не зал для праздношатающихся, а великая мастерская, и человек – не мешок для переваривания пищи и пустого проживания жизни, а прежде всего – творец и созидатель…

Но мало и этого. Нужно запастись вам еще и другими ценностями. Мир – не только мастерская, но и величайший храм, где всякое существо, прежде всего всякий человек, – луч божественного, неприкосновенная святыня. Человек человеку – бог – вот что должно служить нашим девизом. Нарушение его, а тем более замена его противоположным заветом, заветом зверской борьбы, волчьей грызни друг с другом, заветом злобы, ненависти и насилия не проходили никогда даром ни для победителя, ни для побежденных… Распинаю других, мы распинаем себя…

Отправляясь в путь, запаситесь, далее, совестью, моральными богатствами. Не о высоких словах я говорю: они дешевы…, а говорю о моральных поступках, о нравственном поведении и делах.

Позволю обратить ваше внимание и еще на один факт: на семью. Вы… должны знать и то, что без здоровой семьи невозможно здоровое общество…

Таковы те главные ценности, которыми вы, с моей точки зрения, должны запастись, пускаясь в великий путь и подготовляясь к великому экзамену. Я не знаю, выдержите ли вы это тягчайшее из жизненных испытаний. Но надеюсь, что «сим победивши».

Психолог : А сейчас я предлагаю вам прочитать Правила жизни великих людей и выбрать для себя самое главное.

Томас Джефферсон (американский философ, третий президент США, автор проекта Декларации независимости):

1. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.

2. Не бойся учиться у умных. У глупых тоже - они учат, чего не надо делать.

3. Не теряй времени зря. Каждый его кусочек должен быть наполнен чем-то (учением, трудом физическим, разумным развлечением), что чему-то учит, что-то создает.

4. Ничего не делай против своей воли.

5. Ничего не предпринимай во гневе, если рассердишься, сосчитай до десяти, если очень рассердишься - до ста.

6. Систематически оглядывай пройденный путь: так ли сделал, все ли сделал, что намечал.

7. Никогда не отступай перед трудностями.

Константин Дмитриевич Ушинский (великий русский педагог):

Спокойствие совершенное, по крайне мере, внешнее.

Прямота в словах и поступках.

Обдуманность действий.

Решительность.

Не говорить о себе без нужды ни единого слова.

Не проводить времени бессознательно: делать то, что хочешь (намечаешь), а не то, что случится.

Ни разу не хвастать, ни тем, что есть, ни тем, что будет.

Каждый вечер добросовестно давать отчет в своих поступках (самому себе).

Работа детей.

Психолог. Томас Джефферсон и Константин Дмитриевич Ушинский стали идеалом для многих людей. Каждый из вас задайте себе вопрос, а сможете ли вы стать идеалом для других.

Психолог. Как мы уже с вами сказали - одно из составляющих сущности человека - выбор своего предназначения. Вторая составляющая часть личности - преодоление , т. е. - характер, воля, реализация выбора.

Задание. А сейчас попробуем определить, какие черты характера являются главными в путешествии по Дороге жизни, а от каких качеств лучше бы избавиться. А поможет вам сделать правильный выбор детская песенка

Нынче знают даже дети, как прожить на белом свете.

Легче этого вопроса нету ничего-

Просто надо быть правдивым, благородным, справедливым,

Умным, честным, сильным, добрым - только и всего.

Как все просто удается на словах и на бумаге.

Как легко на гладкой карте стрелку начертить.

А потом идти придется через горы и овраги,

Так что прежде, человечек, выучись ходить.

Работа с карточками: доброта, предательство, глупость, сила, лживость, честь, справедливость, ум, низость, слабость, благородство, зависть, правдивость, терпимость

Вычеркните качества, от которых нужно избавляться, аргументируя свой выбор.

Аргументированные ответы детей.

Психолог: Наш разговор я хочу завершить стихотворением Юрия Левитанского « Каждый выбирает для себя»

Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
Каждый выбирает для себя.

Каждый выбирает по себе
Слово для любви и для молитвы.
Шпагу для дуэли, меч для битвы
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает по себе.
Щит и латы, посох и заплаты,
Меру окончательной расплаты
Каждый выбирает по себе.

Каждый выбирает для себя.
Выбираем тоже - как умеем.
Ни к кому претензий не имеем.
Каждый выбирает для себя!

Психолог : Ребята, спасибо за сегодняшний разговор. Надеюсь, он вам понравился? Если да, то поднимите, пожалуйста, красные смайлики, если нет – синие смайлики.

Задыхаясь, я крикнула: "Шутка Все, что было. Уйдешь, я умру". Улыбнулся спокойно и жутко И сказал мне: "Не стой на ветру". А. Ахматова Ласковое утреннее солнце освещало сидящую за столом женщину. Она горько, отчаянно плакала, уронив голову на видавшую виды нотную тетрадку и гладя ее дрожащими руками. Хрупкая фигурка казалась изломанной. "Господи... Что же мне теперь делать!.. Какая же я гадина... Я просто его недостойна. Кто он - и кто я..." - Диего... Я же тебя люблю... ну пожалуйста, не уходи... Но некому было ее услышать. * * * * * Ольга проснулась рано и долго лежала с закрытыми глазами, пытаясь заснуть опять. Почему-то не получалось. Было неуютно, и не хотелось анализировать, почему. Всё тело, кажется, приятно ныло после того, что ее муж, а до того мистралийский секс-символ Эль Драко, умел в совершенстве. Но это-то как раз было хорошо. Только вот что-то мешало целиком сосредоточиться на деталях прошедшей восхитительной ночи... Ольга всё-таки открыла глаза и стала бездумно разглядывать обстановку спальни. Нежно-зеленые занавеси из хинского шелка на окнах, вазы с южными цветами, картины... Это всё было очень красиво. Даже слишком. Она уже пару раз ловила себя на мысли, что ей хотелось бы вернуться на какое-то время в их старую квартиру. Но куда там! Обрадованный долгожданным воссоединением "этих двух придурков" (по выражению Жака) Шеллар предложил своей придворной даме и бывшему телохранителю, а ныне барду, небольшой особнячок. Ну то есть как небольшой... Десяток гостей разместить можно было не напрягаясь и со всеми удобствами. За исключением джакузи и безлимитного интернета. Конечно, чтобы поддерживать это жилище в мало-мальски пристойном состоянии, служанка была необходима, и даже не одна. И Ольга на удивление легко дала себя уговорить, предоставив распоряжаться слугами мужу, который, в отличие от нее, это умел. Теперь в их обиталище всегда царил относительный порядок (за исключением кабинета Диего, где убирать не разрешалось - вот ведь как ловко устроился!). А вечером ждал вкусный и обильный (так что оставалось и на завтрак) ужин. Как правило, в национальном стиле. "И всё-таки я теперь стала самой классической мистралийской женой, - грустно подумала Ольга. - Даже что поесть и куда что поставить, кажется, уже не решаю!!" Правда, если уж быть честной, мистралийская кухня с ее изобилием всяких солений-маринадов-морепродуктов нравилась ей с некоторых пор гораздо больше, чем раньше. Возможно, просто милейшая Аурелия, - высокая молодая мистралийка с веселыми черными глазами, - очень хорошо готовила. Только вот, похоже, чтобы безнаказанно поглощать всю эту вкуснятину, мистралийкой надо родиться! Вот оно что... Наверное, вчера она переела очередного кулинарного совершенства Аурелии... Причем без хлеба или чего-нибудь такого нейтрального. Бедный желудок! Ну потерпи, родной, ну понимаю, тошно... я больше не буду... черт, и правда тошнит. И одновременно уже есть хочется! Вот гадство. Ольга с завистью посмотрела на сладко спящего мужа. Если крепкий сон - признак незамутненной совести, то, похоже, у бывшего убийцы она куда чище, чем у его супруги! Но какой же он всё-таки красивый... Ольга невольно вспомнила портрет кисти Ферро. Лицо Кантора теперь не отличалось прежней эльфийской безупречностью и тонкостью черт, но пусть кто угодно говорит, что он не так уж и хорош собой! Неклассическая, как его магия, красота Диего была яркой и почти обжигающей, словно сам Огонь... Блестящие черные волосы, упрямо не подстриженные "под барда", разметались по подушке. Рука со слишком изящными для воина пальцами по-хозяйски лежала на груди жены. Ольга приподнялась на локте и тихонько провела пальчиком по литым мускулам его плеча. Длинные ресницы чуть дрогнули. Ах, вот оно что! Кабальеро явно ожидал, что его начнут будить поцелуями! Эта игра, начавшаяся еще с медового месяца, никогда не приедалась. Ольга ласково коснулась гладкой левой щеки, наслаждаясь трогательной нежностью бронзово-смуглой кожи, и, улыбнувшись, скользнула рукой под одеяло... ...И немедля была отловлена еле уловимым движением. - Лежать и не двигаться! - услышала она хрипловатый голос. И тут же оказалась прижатой к постели с руками, раскинутыми в стороны... Сухие горячие губы легко пробежали по ее телу сверху вниз, потом прижались к ее губам... Ольга закрыла глаза, радостно ожидая продолжения... но ее внезапно подхватили на руки и поднесли к окну. - Смотри, какое красивое утро! - произнес Кантор. Он ласково прижимал ее к себе, вглядываясь в пейзаж за окном (пейзаж, конечно, был хорош, кто спорит, вот только...). Шальные, горячие глаза сияли, как на том портрете... но он был уже где-то далеко. Ольга слишком хорошо успела узнать это выражение его лица. Оно называлось "Эль Драко сочиняет музыку". - Ты не представляешь, какая мелодия мне приснилась! - выдохнул Кантор, мимолетно целуя жену в кончик носа. "Опять мелодия!" - подумала Ольга с неожиданной горькой обидой, которую не могла заглушить исходившая от него радость. - "Да забудь ты о ней хоть на минутку, я же здесь! И я... хочу чтобы ты обнял меня, поцеловал, чтобы..." Она вспомнила рассказ Азиль - как ее любовник записывал пришедшую ему в голову мелодию, пристроив нотный лист прямо на обнаженной спине нимфы. Но если Азиль это забавляло, то Ольге сейчас было совсем не весело. Ведь, кажется, с Азиль он погружался в свое творчество ПОСЛЕ, а не ВМЕСТО того... как сейчас. Да, конечно, вчера они полночи самозабвенно занимались любовью и уснули уже совершенно измотанными. Но ей так нужно, чтобы он приласкал ее! Сейчас! Ну пожалуйста! Радостное и влюбленное настроение разлетелось вдребезги, как выпавший из руки бокал. Ольга почувствовала ком в горле - непонятно почему, но стало так горько... Вот сейчас пригодилась бы та служанка, что не слушалась ее во дворце! Ей бы мало не показалось. И, наверное, Ольге стало бы легче. Жаль, что их прислуга - все такие милые люди... Кантор осторожно поставил жену на пол и вытянул с кресла что-то из раскиданной вперемешку их с Ольгой одежды. Ольга тоже нехотя стала одеваться, и, подойдя к Диего, тронула его за руку. - Пойдем на кухню? - Да-да... Схватив по пути тетрадку, он пристроился в любимом углу, не обращая внимания на окружающее. Ну что за манера - даже за едой не отрываться от нот! Кантор что-то тихо не то напевал, не то бормотал себе под нос. "Мы пережили эту ночь - какое чудо. Ещё один рассвет увижу я отсюда.." Новая пьеса? - Это чьи стихи? - спросила Ольга. - Какие? - недоумевающе уставился на нее Диего. - А, ерунда... не знаю. Не важно. "Тоже мне, конспиратор хренов", - усмехнулась маэстрина, воспринявшая от дружбы с королем некоторую долю его склонности к аналитическому мышлению. Просто Кантор, к сожалению, к своим стихам относился очень критично, а к недописанным и не отшлифованным до блеска - ещё хуже, чем к музыке Плаксы. Что не позволяло Ольге их прочесть. А хотелось! Завтрак прошел почти в молчании, изредка прерываемом отдельными репликами. Наконец Ольга, взяв книгу, свернулась калачиком на диванчике рядом с Диего - тот являл собой замечательную иллюстрацию к выражению "с головой окунуться в работу". Даже сигару нашарил на ощупь, не отрываясь от своих нотных закорючек. Ароматный дым поплыл по кухне. Притихший было желудок немедленно дал понять, что ему это ну никак не нравится. - Опять куришь, - простонала Ольга, безуспешно пытаясь разогнать дым рукой. - Подумай хотя бы о своем голосе и связках! - Всё, что могло произойти с моими связками, уже произошло, и терять им нечего, - криво усмехнулся Кантор. - А прежде тебе эти сигары нравились... "А прежде ты меня замечал, а не сидел, как чужой", - подумала Ольга. Рассудок робко попытался шепнуть ей, что Кантор с опаленной душой, без Огня, ежедневно готовый уйти и не вернуться - был не совсем тем Кантором, что стал сейчас ее мужем. И по-хорошему надо бы только порадоваться, что Огонь возвратился к нему - и, судя по всему, не просто возвратился, а засиял пуще прежнего. "Он полностью обрел себя. Он даже не мечтал когда-то, что это случится. Я что, не рада этому? " "Рада, конечно... Только вот Кантору я была нужна... А великому барду - не так чтобы очень... " От этих размышлений она почувствовала себя такой жалкой, что впору было разреветься. Не докурив до конца, Кантор затушил сигару и продолжал молча писать - быстро, лихорадочно, словно боясь не успеть за летящей в вихре Огня мыслью. Ольга вздохнула и вновь попыталась вникнуть в галантные похождения какого-то паладина, то и дело протягивая руку к миске с маринованными улитками. От них почему-то делалось не так тошно. Один раз их руки встретились над миской, куда бард тоже наведался за любимым лакомством. Но даже это не заставило его оторваться от нотной тетради. Вот он поднял голову, уставившись невидящим взглядом куда-то в пространство... Ольга наблюдала за мужем из-под книжки, поразившись вдруг тому, что почти такое же лицо - вдохновенное, страстно-безумное, - было у Кантора ночью. Когда в свете свечи она любовалась им, а он... Как же ей было хорошо... "Так же, как бесчисленному количеству других возлюбленных Эль Драко", - возникла горькая мысль. "И ты что, думаешь, что среди них не было кого-то гораздо красивее тебя? Тех, кто умел ценить по-настоящему его музыку?!" - Ольга! - голос Диего вырвал ее из мрачной задумчивости. Кантор перевел ошеломленный взгляд с пустой миски на жену: - У меня глюки, или ты и правда всё съела?! - А тебе что - жалко? - огрызнулась Ольга, мимолетно удивившись злости в собственном голосе. - Да нет вообще-то... - казалось, Кантор слегка опешил от такого внезапного наскока. - Правда, я рассчитывал, что этого хватит до конца первой части... Наверное, он пытался пошутить по своему обыкновению, разрядить стремительно накаляющуюся обстановку... - А я-то думала, что ты меня и не замечаешь совсем... А оказывается, ты следишь за каждой улиткой, что я съем! - колко бросила она. - За каждой улиткой, - улыбнулся Диего, - или за каждой миской, полной улиток? - Полной? - возмутилась Ольга. - Да их там и было всего ничего! Это мистралийская традиция, что ли - жен едой попрекать? - Мда... я вообще на редкость жадный тип и вдобавок домашний тиран. - улыбка сошла с его лица, - Ольга, что такое? Да съешь ты хоть все, только ведь они же острые, да и соленые очень, я думал, ты их вообще не сильно любишь... - А, так ты обо мне всё-таки думал? Надо же... - Каким-то краем сознания она понимала, что говорит чушь и вообще ведет себя как стервозная дура, дались же ей эти злосчастные улитки, но что-то не давало остановиться - ее несло. "А ты последнее время часто думаешь, о том, что я люблю... и чего хочу?! " Обида мешалась с бешеным желанием прикоснуться к нему, прижаться к плечу... упасть вместе на постель, лихорадочно срывая одежду с него и с себя. Всей кожей ощутить его гладкое, сильное тело, слиться воедино, сходя с ума от страсти и наслаждения... Вот только в его взгляде ничего подобного не было. Ни желания, ни страсти - только удивление и легкая досада. Да что же с ними происходит? Неужели он не видит, как она хочет его, как он ей нужен? Не видит! Он вообще ничего не видит, кроме своих проклятых пьес! Какое унижение... Ей что, теперь умолять надо собственного мужа, чтобы он с ней переспал?! - Да убери ты свои ноты! - воскликнула Ольга, и голос зазвенел истеричными слезами. Злосчастная тетрадь, шурша смявшимися страницами, полетела куда-то в угол. - Пропади они пропадом! Уткнулся в них - а меня словно и вовсе нет! Да если б я сейчас сквозь землю провалилась - ты бы и тогда ничего не заметил! Конечно, я же ничего в музыке не понимаю, слуха у меня музыкального тоже нет, и петь я не умею... Ты мне изменяешь с ней, со своей музыкой! Ты меня просто не видишь! - она всхлипнула, тщетно пытаясь удержать рвущиеся слезы. - Хотя чему удивляться! Я ведь тебе и нужна-то была прежде всего, чтобы проклятье снять, разве нет? Диего медленно поднялся... Говорят, лучше всего истерику обрывает пощечина. Ольге хватило его изменившегося лица. Куда-то отлучившийся рассудок мгновенно водворился на законное место, и она замолчала, ужаснувшись, не понимая, как ее угораздило такое ляпнуть. Господи! Уж лучше бы Диего заорал на нее. Или действительно ударил. Это не могло быть страшнее его взгляда. Этого отчаянного немого крика в его глазах. Броситься, обнять, прижать к себе, сказать, что все неправда, что она вовсе так не думает... Кантор молча повернулся и стремительно вышел, захлопнув за собой дверь... * * * * * Струны отзвенели и смолкли с долгим, медленно затихающим вдали отголоском... стона? Вздоха? Даллен знал, как это бывает - когда знаешь, что победил, но сил на радостный клич уже нет. Он протянул руку, нащупал стакан, и глотнул разом, не чувствуя обжигающей крепости напитка. Перед глазами таяло видение полуразрушенной крепости и летучих железных тварей, поливающих ее огнем... Товарищи Даллена гордились - и по праву! - своим обширным боевым опытом, но такого не выпадало никому из них. Самому графу йен Арелла - тоже. И слава за это всем богам... - Это ты написал? - спросил Даллен, поднимая взгляд на Плаксу, и понимая, что смотрит на веселого эльфа уже совсем другими глазами. Он не мог поклясться, но ему казалось, что на какой-то момент он увидел Орландо - на башне, которая мгновенье спустя обрушилась в дыму и пламени... Если это действительно был полуэльф, становилось непонятно, как он остался жив. - Да, я... - Орландо скромно улыбнулся. Жак и Мафей, не сговариваясь, одновременно одарили Его мистралийское Величество укоризненными взглядами. - В смысле, слова - я, - пристыженно поправился Плакса. - А музыку - Кантор. - Ты мог бы стать Поющим, я думаю, - задумчиво произнес Даллен. - И ваш Кантор, о котором я уже столько слышал... наверное, тоже. - Внезапная мысль, возникшая где-то на уровне ощущений, очень быстро обратилась в уверенность: человек, создавший ТАКУЮ музыку, не мог не оставить в ней частицы себя, отпечатка своей души, личности... Даллен сосредоточился, как учил Дэррит, вновь медленно пропуская мелодию сквозь себя... и словно споткнулся о яркий, врезающийся в сознание образ. Длинные черные волосы, яркие, почти по-эльфийски большие глаза, кривая усмешка, странное оружие в руках... Видение словно плыло, то меняясь почти до неузнаваемости то возвращаясь к прежнему облику... Отпечаток не может быть ТАКИМ... Это бред, так не бывает! А радужные порталы, открываемые песней - бывают? Даллен на пару мгновений прикрыл глаза ладонью и медленно проговорил: - Есть кое-что, чего я не понимаю. Я видел там, на стене крепости, парня... черноволосого, смуглого, с длинной челкой, падавшей на лицо. На руке, выше локтя, нарисовано что-то яркое... В первый миг когда я его увидел, он стоял, безоружный, сжав кулаки, и усмехался - нехорошо так усмехался... Хотя такие улыбки ты видел один раз, Даллен йен Арелла, внезапно подсказала память. И очень не хотел бы увидеть снова. Так улыбаются Поющие, когда их вынуждают браться за меч... - Эта усмешка не шла его лицу... - продолжил Даллен, - И его лицо меняется. Когда я вижу его в следующий миг, он уже другой... Воин. У него было оружие - странное, как большая труба из металла. И он целился в этих... летающих монстров. Спокойно так целился, прямо как эльфийский лучник. И попал... - Черт возьми! - Жак еле успел подхватить бутылку, из которой драгоценная влага лилась через край стакана прямо на пол. - Плакса, ты мне так щедро не наливай, одурел что ли? - Как ты сказал? - хрипло произнес Орландо, словно не услышав непочтительной фразы шута. - С челкой? И татуировка на плече? Рядом тихонько ругнулся Мафей, устраиваясь поудобнее на своем неустойчивом насесте на спинке кресла. - Татуировка? Ну да, наверно, - кивнул Даллен. - На правом плече. Разноцветная... А потом, когда он стал стрелять, я ее больше не видел, и челки тоже, волосы были стянуты назад... Он уже совсем другой, лишь глаза прежние. Но всё равно... это был он. - Кантор... - ошеломленно проговорил полуэльф. - А откуда ты знаешь? В балладе ведь нет... - Я видел. - тихо сказал Даллен. - То сражение, в котором тебя чуть не убили... Оба не заметили, что Поющий называет мистралийского короля на "ты", и говорят они друг с другом, как будто знакомство исчисляется не парой часов, а гораздо более длинным отрезком времени. - То есть, ты хочешь сказать... - глаза сереброволосого эльфа, и без огромные, расширились изумленно и восторженно: - Ты воспринял балладу визуально? "Воспринял визуально!" Надо же каких слов напридумывали! - Если ты имеешь в виду, что я видел битву, о которой пел Орландо, то да, - кивнул Даллен, - Не все от начала до конца, скорее обрывочно, словно сон... Это раздел магии Поющих. Можно спеть иллюзию - и слушающий увидит то, о чем поется. Можно спеть место или событие - и слушатель окажется там, незримо и бестелесно. Второе намного труднее и требует участия человека, как-то связанного с местом, о котором поют, или присутствовавшего при событии. Но я думаю... - Даллен умолк на мгновенье: - Я думаю, что Орландо сейчас удалось именно второе. - Странно, - Плакса выглядел озадаченным, как человек, совершивший нечто, чего сам от себя не ожидал, - Я же не первый раз пою. Почему никто другой никогда ничего не видел? А Кантор вообще ругается, что я лажаю все время. - Не могу сказать. - пожал плечами Даллен. - Может быть потому, что меня учили и я знаю, как слушать, может - потому, что этот бой и эта песня значат для тебя очень много и дар раскрылся... Скорее всего - и то и другое. - А ты можешь спеть для нас... место? - Мафей аж заерзал на спинке кресла, - Или событие? Так, чтобы мы увидели? Или для этого обязательно надо быть Поющим? - Нет, почему же! - улыбнулся Даллен, - А вы хотите, чтобы я спел для вас Найгету? - Вот, держи! - Орландо с готовностью протянул Поющему свою гитару. * * * * * - Спасибо, мне не нужно, - Даллен аккуратно пристроил инструмент в кресле у себя за спиной. И запел. А может быть, сначала заговорил. Орландо, например, потом так и не мог объяснить, как ЭТО начиналось. Потому что это не было просто пением. Вначале в ушах мистралийца зазвучало словно эхо множества отзвеневших струн, тихой свирели и трель крошечного барабанчика. Потом - отзвук множества голосов; они спорили и сокрушались, признавались в любви и вызывали на дуэль... А потом перед его глазами возникли дома. Совсем незнакомые. Таких он не видел ни в родной Мистралии, ни даже на приснопамятной Альфе, куда его заносило... Странная архитектура. Простая... и непонятная. Изящная и одновременно суровая. А потом... Что это - праздник? Залитая солнцем площадь, множество улыбающихся лиц. Люди... Или нет? Наверное, это и есть те самые найгерис... Красивая раса! Золотоволосые, как эльфы, с черными глазами... Но совсем не эльфийские лица. Гордые. Чуждые. Пугающие. И другие, чем-то неуловимо похожи на самого Даллена. У этих волосы черные, как у мистралийцев, и золотистые, чуть вытянутые к вискам глаза. Хотя и не такие удлиненные, как у Даллена... И у стоящих на террасе у дверей здания, похожего на небольшой храм. Из дверей появляется немолодой величавый правитель или жрец... Нет, скорее наставник! Да, это Наставник, благословляющий учеников... И как похож на мэтра Истрана! Не внешне, а чем-то другим, неуловимым - похож! Уколов запястье узким сверкающим ножом, пожилой найгери протягивает руку над серебристой чашей, которую держит юный служка, и роняет в вино несколько капель крови. Стоящие рядом следуют его примеру. Наставник вновь принимает чашу и протягивает ее... Даллену! Даллен обнажает меч и на раскрытых ладонях подает его стоящему рядом молодому черноволосому парню с такими же удлиненными золотистыми глазами, затем почти тем же жестом протягивает сложенные ковшиком ладони вперед. Наставник ободряюще улыбается - и чаша с вином и кровью ложится в отрекшиеся от оружия руки. Даллен, преклонив колено, и, словно целуя священную чашу, касается губами вина. Что это? Братание? Посвящение? Парадные одежды... воинский салют - выхваченные из ножен мечи. Впечатляет... хотя стоящие на террасе не салютуют. У них вообще нет оружия. И у Даллена теперь нет... Город медленно тает, сменяясь ночью и лесом, Даллен и еще двое сидят у костра возле уютной хижины и вместе чему-то смеются. И вновь город - но уже другой. Какой-то дворец, роскошный и аляповатый, словно жирный купец в расшитой алмазами одежде... А встречают посольство разодетые придворные - такие же разубранные и очень соответствующие своему дворцу. Какие лица! Тут нужен художник... невероятная смесь страха, ненависти, восхищения и подобострастия... И Даллен с товарищами - праздничные, гордые и строгие черные плащи и длинные одежды, текущие, простые и необыкновенно изящные, похожие чем-то на эгинские туники... и такие же, как складки одежд, плывущие движения... Взгляды найгерис, отчужденные и полные скрытого презрения... И ненависть во взгляде самого Даллена - ненависть на спокойном и вежливо улыбающемся лице. Видение вдруг заколебалось, словно горячий воздух над костром Орландо скорее ощутил, чем услышал странное напряжение в сильном, чистом, невероятного диапазона голосе Поющего, и вдруг вспомнил... Вспомнил, заново переживая давно и хорошо забытую боль, с которой товарищ Пассионарио, обиженный на весь свет и заодно на Кантора с Амарго, не ставящих его ни во что, сбегал на любимую скалу и сидел там, глотая слезы и вспоминая давние-давние годы, когда от него ничего не требовали и ничего не ждали... Нет, это было что-то другое... но так похоже... Полуэльф почувствовал отчетливый комок в горле. Привычная дежурная улыбка - всё хорошо, вы слышите! - и обреченное знание, что опять увидишь во сне то, что так хочется... и так не хочется видеть. Хорошо запрятанное сочувствие, от которого ещё паршивее на душе... Но это же не его мысли! Такого с ним не было! Безвкусный дворец и встречающая посольство толпа окончательно потеряли четкость, а потом сгинули, как сдернутая занавесь, и Орландо увидел... Сторожевую башню с тяжело колышущимся знаменем, веселую солнечную площадь, разноцветные булыжнички мостовой, башенки и витражи таких уютных и родных улиц... Узенькие переулочки и умывающуюся на крыльце милого маленького домика кошку... А потом всё исчезло. Внезапно. Резко. Даллен, как будто не понимая, что он делает, перебирал одной рукой струны гитары, и они отзывались - тревожно и недоумевающе. Мафей и Жак сидели, как пришибленные. В комнате повисло молчание. - Боги, как же вы похожи... - Орландо, не стесняясь, стер со щек слезы. - Вам с Кантором всё-таки без амулетов нельзя. * * * * * Наверное, он должен был мерзнуть... Наверное... Плащ, лихорадочно сдернутый с крючка в прихожей и наброшенный поверх рубашки, вряд ли мог спорить с ортанским климатом, но Кантор почему-то не ощущал холода. Он вообще почти ничего не ощущал. Говорят, что любовь - это доверие. Что нельзя любить, не доверяя. Врут. Можно. Потому что Ольга любит его. Он же чувствовал! Любит! Любит, но не верит. Так и не поверила, что он вернулся ради нее, а не ради этого трижды неладного проклятья, в землю б Харгана за него вколотить! Не верит, что он пришел к ней по своей воле... Не верит в его любовь! Согласилась на брак - из сострадания? Торо венчал их, а она, отвечая "да", мысленно жертвовала собой, из жалости обрекая себя на ад жизни с любимым - но не любящим? Как он тогда сказал ей? "Либо мы просто поверим друг другу, либо нам уже никакие клятвы не помогут". Тогда, на свадьбе, он думал, что она поверила... Оказалось - нет... От этого леденело в груди, и сердце замерзало, сжимаясь от тоски и недоумения. Еще хуже, чем в тот день, когда он понял, что Огонь угас. П ромозглый ветер над Риссой ничего не мог добавить к этому убивающему холоду. Где-то на грани сознания тихо и безутешно плакал внутренний голос. Боги и демоны, да что ж он слезливый-то такой? Ну прямо товарищ Пассионарио номер два. Не иначе, собрал в себя все, что только было в Эль Драко эльфийского, вот теперь и отрывается, плакса позорная... "Это я - позорная плакса? На себя посмотри! Что, получил, новоиспеченный законный муж? - горестно вопросил голос, видимо, вдохновленный тем, что на него обратили внимание, - Всё-таки, в двадцать пять лет ты был в чем-то умнее. Когда тебе ещё не надавали по всем местам". "Отстань", - равнодушно велел Кантор. Разговаривать не хотелось. Ни с кем. Даже с собой. Наверное вот так раненого зверя тянет забиться подальше в нору, чтобы отлежаться, зализать раны, и чтоб никто не трогал и, упаси боги, не спрашивал, что стряслось и как его так угораздило. Благослови небо Карлоса - маэстро ни о чем не спросил... "Не надо было жениться... - пробурчал незримый плакальщик, и не подумав послушаться и отстать, - и особенно на девушке, которую любишь. Она-то, кажется, это понимала - не хотела замуж выходить. И говорила тебе об этом не раз, с самого начала. Тебе бы повнимательней прислушаться. Ах, тебе очень захотелось? А она что, и так бы с тобой не осталась? Ах да, проклятие... Ну вот мы и приехали! И в чем была неправа Ольга? Из-за проклятия и женился!" "Я бы на ней и без всяких проклятий женился!" "Ну и дурак, - вздохнул голос, - Ты мне объясни - на кой оно тебе было надо? Жениться! Может, еще и отцом семейства заделаться надумал?" Вот сволочь, умеет же ударить в больное место! У Его Величества что ли научился? "А с чего ты вообще взял, что она тебя еще любит? - мрачно продолжал голос, - Чем витать в облаках и баллады сочинять, лучше б разок снял амулет и прослушал, что чувствует собственная жена. Мало ли, что ты там от нее раньше ловил! Это когда было. Может, она от тебя устала давно. Может, ты ей со своими заскоками надоел хуже вяленой тарбы, а ты и не знаешь, герой-любовник!" "Заткнись, шизофрения!" - огрызнулся Кантор в духе героя иномирского романа, когда-то переписанного Ольгой для короля, и облокотился на ограждение мостика, глядя то в небо, то на рябую от ветра серую воду. Потом резким рывком содрал амулет и швырнул вниз. Царящий в душе хаос медленно переливался в мелодию - дикую, рваную, похожую на странную музыку с Ольгиных кристаллов. Не имеющую ничего общего с той, что приснилась ему на рассвете... Я торопился закончить пьесу, чтобы поскорее сыграть - для нее... Сырой ветер вновь дохнул в лицо, и Кантор, наконец-то осознав, что ему холодно, мысленно обматерил себя за то, что не надел куртку, придурок. Только простудиться не хватало! Зарби, конечно, и по сценарию - орк хрипатый, но не надо усугублять, это было бы свинством уже по отношению к Карлосу и товарищам по театру. Следовало зайти куда-то, где можно согреться... и выпить... А еще была нужна гитара. Нужна отчаянно, до зуда в руках. * * * * * Тедди сидел за столиком в небольшом уютном мистралийском ресторанчике и лакомился экзотическим салатом из курицы с яблоками и апельсинами. Платили в Департаменте Безопасности весьма неплохо, так что сегодня палач решил изменить привычным комплексным обедам, подаваемым в закусочных Лоскутного квартала. В конце концов, почему бы нет? Сотрудники Департамента - народ не нищий, и могут побаловать себя время от времени. Здесь было уютно. И напоминало Мистралию... Заказанное блюдо чем-то было похоже ещё и на хинскую кухню, которую Тедди доводилось пробовать в молодости - наставник, мир его праху, был большим докой не только в своем ремесле, но и в кулинарии, и обожал время от времени сам готовить национальные кушанья. В конце концов, даже палач может иметь невинное хобби. Тедди подумал, не взять ли вина, но, поскольку предстояло еще возвращаться на службу, не решился: господин Флавиус (умнейший человек, в полной мере способный оценить все преимущества хинской школы!) выпивки в рабочее время категорически не одобрял. Хотя работы у палача в ближайшее время вроде бы не предвиделось. А если и предвиделось, то немного - объекты попадались какие-то хлипкие, кололись за считанные минуты. Никакого сравнения с тем упрямым мистралийцем, которому Тедди и был обязан своим нынешним благополучием. Словно наяву вдруг вспомнились подвал и кривая, усталая усмешка: "Тедди, а тебе от начальства не попадет?" Странный парень... В бытность учеником Тедди как-то, по требованию наставника, попробовал "огненную плеть" на себе. Всего один раз - но шрам на спине сохранился по сей день, да и ощущения остались незабываемые. Так что, нарвавшись на Кантора в кафе, палач с полным основанием предположил, что его сейчас попросту прикончат, и был несколько ошарашен, когда все вышло наоборот. Память, а может быть - совесть, вновь услужливо подсунула полумрак подвала, перекошенное болью лицо, отчаянный крик и шипение горящей кожи под раскаленной железной полосой... Признаться честно, Тедди не понимал, как можно с таким веселым беззаботным дружелюбием общаться с человеком, причинившим тебе... такое. Пускай не по злобе, а по службе, но все равно... И ведь не только "плеть", кстати! Надо думать, пальцы у него долго заживали, а что значат руки для снайпера? То же, что для музыканта! Другой бы на месте Диего не бутылки ставил и не рекомендации добывал, а сунул бы ему нож под ребра... да и всё. И никто бы его не осудил. Даже сам Тедди... Нечего было бы ему возразить. А тот ещё и расспрашивал участливо, как у мучителя дела, нет ли у него проблем, и не надо ли устроить его на хорошую, высокооплачиваемую работу... чтобы можно было вот так сидеть сейчас в ресторане. Тедди вздохнул и покосился в тарелку с вкуснейшим салатом, словно немой укор исходил именно из нее. - Привет, Тедди! У столика стоял Кантор. Палач вздрогнул, как нервная школьница. Боги, только что про него вспоминал... бывает же так. Знакомый голос на этот раз звучал не очень-то весело. - О... ты? Привет... - У тебя тут не занято? А то народу много. Улыбка у мистралийца была совсем как тогда, в подвале... Такая же веселая. И оптимистичная. Может, зря он поменял класс? Такой был убийца... Не выходит, наверное, с этими бардами... вот уж где народ порой больной на голову. Может, поэтому он такой и грустный? - Садись, конечно! А я тут пообедать зашел... Тедди суетливо подвинулся. Кантор опустился на стул - туда, куда сначала приземлился и сам палач. Лицом к входу, спиной к стене... боковым зрением отслеживая черный вход невдалеке... интересно, отдавал ли он сам себе отчет, почему выбрал бы этот столик, даже не будь там знакомого? - Уже уходишь, или как? - Ну... Я пожалуй закажу себе еще бифштекс. - отозвался Тедди, отставляя на край стола опустевшую тарелку и листая меню, - Вот этот, с перцем и вельбой. А ты что будешь? - Водки, - проговорил мистралиец, глядя куда-то... в никуда. - И... нет, улиток не надо, ну их в...! Орешков соленых взять, что ли... И вельбы квашеной... Хотя, похоже, ему было решительно всё равно, что есть. Тедди, получив свой бифштекс, медленно и неторопливо принялся отрезать по маленькому кусочку... Странно, но спокойное и умиротворенное настроение, впрочем как и довольство собой и своей работой, словно отошло куда-то на второй план. Непонятная тоска, совсем не свойственная обычно флегматичному голдианцу, похоже, накатила всерьез. А самое мерзкое - было непонятно, откуда она взялась. - Выпьешь? - спросил мистралиец, наполняя стопку. - Нет, спасибо, - с некоторым сожалением отказался палач, - Я б с удовольствием, но господин Флавиус... - Не одобряет, - кивнул Кантор и криво усмехнулся. В темных глазах странно мешались боль, злость и какое-то сумасшедшее вдохновение, наводившие на мысль, что парень собрался кого-то убить... Он молча налил себе, выпил залпом, глядя мимо Тедди, словно того здесь и не было. Сейчас он до невозможности напоминал того пленника, пившего и игравшего в карты с палачом в подвале у Багги Дорса. "- И чего отказываться, если наливают. Тем более, я очень надеялся, что, если выпью, мне полегчает. - А что, не полегчало? - Не очень... " Палачу вдруг захотелось спросить мистралийца, что у него стряслось, но специфическая работа давно отучила задавать праздные вопросы, временами могущие обойтись себе дороже. Демоны его знают, этого Кантора, что с ним случилось, но "легчать" ему явно не собиралось и в этот раз. Тедди невольно поежился. На душе было удивительно погано... "Надо было мне ещё раньше уходить от Багги", - подумал он почему-то. Хотя, по насмешке судьбы, именно "объект" от Багги... пожалуй, способствовал и его уходу - и нынешней работе тоже. - Слушай... налей мне всё-таки тоже, что ли... - неожиданно для себя проговорил Тедди. - Что-то так на душе мерзко, ты не представляешь... Кантор удивленно взглянул на него, словно только сейчас увидел. - Извини, - сказал он, немного помолчав. Черные глаза устало и немного насмешливо блеснули из-под длинных рассыпавшихся волос. - Я не хотел... Секунду или две Тедди соображал, в чем виноват мистралиец, и чего он не хотел. В памяти вновь всплыл подвал... и амулет, который ему тогда очень не советовали снимать с пленника. Конечно же! Парень - эмпат, как можно было забыть! Так все это непостижимое душевное безобразие, смесь боли и злости с горькой обидой, на самом деле - его? Поделился, ага. Да уж... если бы он ТОГДА поделился, мало бы никому не показалось, наверное... Кантор смотрел в пространство, машинально жевал орех и крутил в руке сигару. Нервные, гибкие пальцы барабанили по столу нетерпеливо и ритмично. Внезапно он поднялся и подошел к барной стойке. Хозяин заведения, любивший порой сам приготовить фирменный кофе, приветливо вскинулся навстречу клиенту, понимавшему в этом толк. Кантор что-то тихо ему сказал - Тедди со своего места не мог разобрать, что именно, - и вдруг кивнул на висевшую за стойкой гитару. Хозяин улыбнулся и с готовностью вручил ему инструмент. Бывший убийца своей легкой кошачьей походкой вернулся на место. Старенькая гитара прильнула к его плечу. Несколько быстрых движений, немного подвернуть колок... привычный, машинальный перебор струн... Тедди застыл, забыв наколотый на вилку кусочек мяса. Ожидавший обычной музыки, знакомой по некоторым прослушанным кристаллам, Тедди недоуменно уставился на быстро мелькающие пальцы Кантора. Рваный и ни на что не похожий ритм, тем не менее логичный, стремительный и напористый... Даже привычное для мистралийской музыки гитарное соло под танцующими фламмо пальцами говорило живым голосом его бывшего "объекта"... Мелодия смеялась, зло и отважно, прямо в лицо... и если бы можно было услышать в аккордах цветистые многоэтажные конструкции этого хрипловатого голоса... Боги небесные! Так он действительно бард?! "- Ты? Бард? Лучше б уж ты ко мне в ученики пошел ". Что за день такой! Должно быть, одному голдианскому палачу сегодня суждено все время испытывать неловкость за сделанное и сказанное. Гитарист... Он-то думал - Кантор актер, ну там стишки на сцене читает... Музыкант. С незнакомой доселе досадой на самого себя Тедди украдкой взглянул на правую руку Кантора и вздохнул. К музыке Тедди относился равнодушно, но ни одна музыка до сих пор не могла вывести его из равновесия... Да что там - из равновесия! Мелодия, рвавшаяся из-под пальцев мистралийца, продирала до костей, заставляла замереть, забыв обо всем. Да такое никакому барду не снилось, даже этой их знаменитости - Эль Драко! Кантор... Там, в кафе, его веселые товарищи-барды называли его - Диего. А потом прошел этот странный слух насчет суда, с кем-то он там судился, кажется тоже фрукт не лучше Багги Дорса... Чего только мальчишки-газетчики не кричали. Что бывший убийца и погибший в Кастель Милагро знаменитый бард - одно и то же лицо... ну и фантазия у этих писак, однако! А интересно, как звали Эль Драко? Песни мистралийца Тедди нравились (даже кристалл с балладами на голдианском где-то валялся), но не до такой степени, чтобы, подобно глупым девчонкам, караулящим кумира у гримерки, убивать время, выясняя, как же его в действительности зовут... Музыка оборвалась странным созвучием, резким, словно выстрел. В ресторане стояла потрясенная тишина, в которой, казалось, медленно затихало эхо струнного крика. - Кантор... - едва слышно произнес Тедди, - Диего... Прости. - За что? - удивился мистралиец, наливая себе еще водки. - А, за это, что ли? - он проследил взгляд палача. - Не бери в голову. И не смотри на меня такими глазами... - Если бы я знал... - И что? - едко усмехнулся Кантор. - Уволился бы в знак протеста? Вот смеху-то было бы на всю Голдиану. - Но... - Ой, Тедди, прекрати! - поморщился мистралиец. - С этой рукой еще и не то делали... По лицу Кантора скользнула тень. Опять - как тогда... "- Насчет тебя не уверен. А проверить уже не получится. - Тогда положись на мое слово, потому что я уверен. - А почему ты так уверен? - Потому что... до тебя проверяли " Где же тебя проверяли на стойкость, парень? Так проверяли, что профессионал хинской школы уже не страшен? И не только не страшен, но даже и ненависти не заслуживает? На ум приходило одно - Кастель Милагро... Тедди доводилось работать в Мистралии, но туда он даже соваться не стал. По слухам, советник Блай не очень-то разбирал, кого следует брать на службу, а кого и близко к допросным камерам нельзя подпускать, и греб отъявленных садистов, позор палаческого сословия, бессовестно мешавших работу со своим извращенным удовольствием. Похоже - и сам был таким же... Так кто ты такой, Кантор? - Послушай... - негромко произнес голдианец, внимательно глядя на своего странного собеседника, - Ты не помнишь... как звали Эль Драко? Мистралиец поднял взгляд от гитары. Огромные глаза сверкнули ледяным черным огнем. Тедди приморозило к стулу. Никогда еще в глазах другого человека он не видел с такой отчетливостью свою смерть. - Его звали Диего Алламо дель Кастельмарра, - произнес мистралиец голосом, чуть более хриплым, чем обычно. - Трудное имя, - выговорил палач таким же охрипшим голосом, - Не думаю, что я его запомню... - Тебе-то какая разница, Тедди? - Кантор вдруг улыбнулся. Словно и не было жутковатого взгляда убийцы. - Тоже решил в барды податься? Он выпил залпом свою стопку и, стремительным движением пробежавшись по струнам, повторил ещё раз - торжествующий звон заключительных аккордов и тихий согласный ответ басовой струны. И осторожно поставил инструмент рядом. Тишина ресторанного зала разорвалась аплодисментами и удивленными возгласами, несколько человек, вскочив, двинулись к их столику... Кантор, пробормотав что-то, встал с места, и Тедди усмехнулся - рука мистралийца явно потянулась к пистолету. Потом он, видно, всё-таки передумал... Достал из кармана деньги, положил на стол и поставил сверху стопку. - Удачи тебе... с Флавиусом. Палач открыл рот... но плащ Кантора взметнулся крылом уже в дверях... Исчезла чужая боль и тоска, всё теперь было в порядке - и осталось странное чувство, что чего-то не хватает. Снова раздалось звяканье ножей и вилок - а ему хотелось, чтобы заговорила старенькая гитара. И первый раз в жизни сжалось что-то внутри - оттого, что он никогда не сможет задать мистралийцу последнего вопроса. Потому что знает ответ. (1) стихи Элеоноры Раткевич